Введение

По мере эволюции общества происходит трансформация подходов к обеспечению уровня и качества жизни населения. Речь идет о некотором уровне сепарации данных понятий. Уровень жизни является базовой характеристикой процессов жизнеобеспечения населения, отражающей степень удовлетворения его материальных и духовных потребностей [1]. Повышение уровня материального благосостояния и доходов населения создает предпосылки для проявления качественных характеристик жизни, то есть изменения тех условий, в которых индивид осуществляет свою жизнедеятельность и способен преумножить имеющиеся возможности для собственного развития. То есть расширение возможностей реализации потенциала индивидов становится целевым ориентиром развития общества [2].

В условиях, когда расширяются факторы, вводящие общество в состояние неопределенности, в частности, неблагоприятная эпидемиологическая ситуация вследствие пандемии, углубление политических конфликтов, борьба за перераспределение центров мирового влияния, рецессивные процессы в экономике, качество жизни населения будет определяться не только экономическим благополучием, но и слаженной работой социальной системы, поддержанием высокого уровня человеческого развития, психологической устойчивости населения и уверенности людей в завтрашнем дне.

Таким образом, цель исследования состоит в проведении анализа изменений параметров уровня и качества жизни населения, произошедших в период неопределенности, вызванной пандемией, а также в определении мер государственной политики, способствующих поддержанию ключевых аспектов человеческого развития.

Задачи исследования включают анализ динамики показателей уровня жизни населения России в период 2019-2021 гг.; определение зон риска в части снижения качества жизни населения; обоснование направлений и комплекса мер государственной политики, способствующих поддержанию уровня и качества жизни населения в период неопределенности.

Материалы и методы

Бобков В.Н. и соавт. [3], Капустин Е.И. [1],  Субетто А. И. [4], Тодоров А. С. [5] в своих исследованиях подчеркивают, что рост неопределенности, неустойчивости и турбулентности во всех сферах жизнедеятельности современного общества оказали непосредственное воздействия на уровень и качество жизни населения и потребовали изменения подходов к управлению процессами их поддержания.

Поздеева О.Г. [6], Щеглова А.А. и Брюханов Д.В. [7] связывают процесс экономического развития не с повышением материального благосостояния населения, а с процессом расширения возможностей людей в части выбора условий, в которых они осуществляют свою жизнедеятельность.

 Федотов А.А. [8], Карпунина Е.К. и соавт. [9], Кузьменко Н. И. и соавт. [10] подчеркивают  значимость расширения возможностей для человеческого развития в период изменений и определяют эффективные действия государства для управления данными процессами.

Гипотеза исследования состоит в предположении о том, что в условиях неопределенности, вызванной пандемией, с одной стороны, наблюдается снижение параметров уровня и качества жизни населения, с другой стороны, создаются новые предпосылки для расширения возможностей человеческого развития. Готовность общественной системы к использованию создавшихся предпосылок, во многом, определяется ее адаптивностью к изменениям и гибкостью механизмов государственного управления.

Для обоснования выдвинутой гипотезы авторы определили систему показателей для оценки динамики уровня жизни населения в период неопределенности 2020-2021 гг. Отдельного внимания потребовало исследование показателей качества жизни населения, прежде всего, с помощью анализа составляющих индекса человеческого развития. Кроме того, для объективности анализа произведен сравнительный анализ параметров уровня и качества жизни населения России и некоторых стран со зрелой экономикой (США, Великобритания, Япония). Определение мер государственной политики, направленных на поддержание уровня и качества жизни населения России осуществлено на основе анализа позитивного мирового опыта.

Методы исследования. Сбор первичного статистического материала осуществлен с помощью метода статистического наблюдения. Далее осуществлена первичная обработка, сводка и группировка результатов наблюдения. Анализ полученных сводных материалов произведен с использованием метода абсолютных, относительных и средних величин. Для сравнения данных об уровне и качестве жизни населения использован метод компаративного анализа, для интерпретации полученных результатов – графический метод. Осуществить подготовку выводов и предложений позволил логический метод и системный подход.

 Информационная база исследования представлена материалами Всемирного Банка, Всемирной организации здравоохранения, Организации Объединенных Наций, Ceicdata, позволяющими объективно оценить изменение уровня и качества жизни населения России в сравнении с динамикой стран со зрелой экономикой.

Результаты

Во-первых, следует проанализировать изменения в уровне жизни населения России, произошедшие за период неопределенности, вызванной пандемией.

Для выявления ключевых тенденций можно использовать показатель «ВВП на душу населения» (рис. 1).

Рис. 1. ВВП на душу населения в России, PPP (в постоянных ценах 2017 года, в долларах США), 2017-2021 гг. (Источник: составлено авторами по данным[1])

Fig. 1. GDP per capita in Russia, PPP (in constant 2017 prices, in US dollars), 2017-2021

Данные, представленные на рисунке 1, отражают динамику валового внутреннего продукта на душу населения: вплоть до 2019 года наблюдался восходящий тренд, и снижение показателя в год начала пандемии (-2,5%). Однако в 2021 году произошли изменения, принесшие рост ВВП на душу населения и превышение доковидного уровня (+5,5%). Для объективности оценки тенденций, приведем некоторые данные о динамике ВВП на душу населения в странах со зрелыми экономиками. Например, в 2020 году в Японии и в США также произошло снижение значения показателя (-4,2% и -3,7% соответственно), в Великобритании ситуация характеризовалась резким сокращением ВВП на душу населения в 2020 году (-11,4%). Однако только в США значение ВВП на душу населения в 2021 году превзошло уровень 2019 года, тогда как в Японии и Великобритании, несмотря на рост относительно 2020 года, показатель так и не достиг допандемийного уровня.

Уровень жизни населения определяется, прежде всего, ситуацией на рынке труда, сбалансированностью спроса и предложения, проявляющейся в соотношении численности занятых и общей численности населения [11-15] (рис. 2).

Рис. 2. Соотношение численности занятых и общей численности населения, %, 2017-2021 гг. (Источник: составлено авторами по данным[2])

Fig. 2. The ratio of the number of employed to the total population, %, 2017-2021

Данные, представленные на рисунке 2, отражают негативные тенденции на рынке труда, проявившиеся в 2020 году и свидетельствующие о росте его напряженности. Сокращение отношения численности занятых к общей численности населения России составило -1,7%, - 0,7% - в Японии, - 6,6% - в  США. Такая ситуация была спровоцирована поведением работодателей в условиях плохой прогнозируемости тенденций развития рынка труда и сроков пандемии, принятием хозяйствующими субъектами мер защиты (прежде всего, сокращения затрат на содержание постоянного персонала, вывод части сотрудников за пределы штата или перевод на краткосрочные контракты, сокращение персонала, использование труда фриланс-работников и т.д.) [13, 16]. Следует отметить, что российский рынок труда в короткие сроки продемонстрировал свою адаптивность к новым условиям в виде реализации структурных изменений, появления новых форм труда, а также расширения предпринимательских способностей населения в качестве самозанятых благодаря утверждению новых институциональных форм занятости. Так, уже в 2021 году соотношение численности занятых и общей численности населения России достигло допандемийного уровня и составило 59,4%. Безусловно, большую адаптивность рынок труда показал в Японии (+0,3% к концу 2021 года) и в США (рост в 2021 году на 2,8% по сравнению с 2020 годом) [16].  

Как следствие, показатель «доходы домохозяйств на душу населения» и его динамика, также продемонстрировали сокращение (рис. 3).

Рис. 3. Доходы домохозяйств на душу населения в России, долларов США, 2017-2021 (Источник: составлено авторами по данным[3])

Fig. 3. Household income per capita in Russia, US dollars, 2017-2021

Данные, представленные на рисунке 3, показывают, что в 2020 году, когда развернулась пандемия, доходы домохозяйств сократились на 8,5%. По мере снятия ковидных ограничений, а также реализации пакета мер государственной поддержки, произошло увеличение показателя. Однако к 2021 году он так и не достиг допандемийного уровня. Для сравнения, в Японии в 2020 году произошло увеличение показателя на 6,6 % по сравнению с 2019 годом, однако к 2021 году произошло его относительное сокращение (-3,14% в сравнении с 2020 годом), что объясняется эффективностью реализованных программ поддержки населения в острой фазе пандемии, и некоторым ослаблением показателей к 2021 году в связи с окончанием сроков их действия. В США пандемия не нарушила динамики роста доходов домохозяйств, в 2020 году произошел рост показателя на 1,8%, а в 2021 году еще на 8% (относительно 2020 года). Великобритания также в период пандемии удержала ситуацию, а рост доходов домохозяйств на душу населения в 2020 году составил  6,6%, в 2021 году рост показателя продолжился (+5,8%).

В период нестабильности население сокращает уровень своих потребительских расходов, прежде всего в части приобретения дорогостоящих товаров, стараясь экономить, с целью минимизации рисков роста финансовой неустойчивости [17]. В такие периоды происходит повышение интереса населения к росту сбережений и увеличение наличных денег на руках [2, 18]. Потребительское поведение домохозяйств также является интересным с точки зрения изучения изменения уровня и качества жизни населения (рис. 4).

Рис. 4. Расходы домохозяйств душу населения в России, 2017-2021 гг. (Источник: составлено авторами по данным[4])

Fig. 4. Household expenditures per capita in Russia, 2017-2021

Данные, представленные на рисунке 4, подчеркивают тенденцию снижения расходов домохозяйств в России в 2020 году (-14,3%). В 2021 году нисходящий тренд сменился на восходящий благодаря росту потребительских расходов домохозяйств на душу населения (+14,9% по сравнению с 2020 годом).

Для сравнения, Японии удалось пройти период пандемии с минимальными изменениями в уровне потребительских расходов домохозяйств: -2,7% в 2020 году с дальнейшим сокращением в 2021 году на -1,7%. Сокращение расходов домохозяйств на душу населения произошло и в США в 2020 году: -1,7% с последующим ростом в 2021 году (+13,7%). Великобритания продемонстрировала незначительное сокращение в острой фазе пандемии (-0,2%) и более выраженное в 2021 году (-11,7%). Другими словами, в странах со зрелыми экономиками сокращение потребительских расходов в период неопределенности, вызванной пандемией, было менее выраженным, чем в России. Однако восстановительная динамика в России оказалась более активной, нежели, например, в Великобритании.

Отличительной особенностью периода пандемии стало изменение структуры потребления домохозяйств: рост доли продовольственных товаров в структуре потребления; увеличение расходов на компьютерное и телекоммуникационное оборудование для поддержания активности в связи с изменением стили жизни; рост затрат на товары и услуги, связанные с поддержанием санитарных норм, здоровья и ведением здорового образа жизни [18, 19, 20].

Во-вторых, ухудшение эпидемиологической ситуации, рост уровня заболеваемости и смертности населения, безусловно, отразились на параметрах качества жизни населения. В короткие сроки сократилась ожидаемая продолжительность жизни населения. Причем такая ситуация в большей степени стала характерной как для России, так и для многих стран со зрелыми экономиками (рис. 5).

Рис. 5. Ожидаемая продолжительность жизни населения в России, лет, 2017-2021 гг. (Источник: составлено авторами по данным[5])

Fig. 5. Life expectancy of the population in Russia, years, 2017-2021

Продолжительность жизни населения определяется совокупностью многочисленных факторов, включая развитость и доступность системы здравоохранения, качеством потребляемых продуктов питания, качеством воды и благополучием окружающей среды и т.д. Снижение продолжительности жизни населения в период пандемии подсветило существовавшие ранее несовершенства российской системы здравоохранения, ее неготовность к экстренным и нестандартным ситуациям, а также в целом, проблему отставания страны от развитых стран в разрезе данного показателя. Если сравнивать, например, продолжительность жизни в России и Японии, то в доковидный период она составляла 73,9 лет и 84,4 года соответственно, в США – 79,1 года, в  Великобритании – 81,7 года. Япония в условиях пандемии продемонстрировала рост показателя (с  84,4 года в 2019 году до 84,7 лет в 2020 году и 84,8 года в 2021 году). В США и Великобритании наблюдалось снижение показателя: в первом случае до 77,4 года, во втором случае до 80,4 года. Однако если в США, также как и в России, сокращение показателя продолжилось в 2021 году, то для Великобритании, начиная с 2021 года, характерен прирост значения показателя.

Еще одной стороной снижения качества жизни населения является сокращение структурных составляющих и самого индекса человеческого развития. Так, по данным ООН, в большинстве стран мира индекс человеческого развития в период пандемии снизился. В частности, в России он сократился на 0,015 п.п. (рис. 6).

Рис. 6. Индекс человеческого развития, 2017-2021 гг.

(Источник: составлено авторами по данным[6])

Fig. 6. Human Development Index, 2017-2021

В странах со зрелой экономикой влияние пандемии на индекс человеческого развития дифференцированно. Например, в Японии значение индекса человеческого развития в 2019-2021 годах практически не изменилось (2019 г. - 0,924, 2020 г. - 0,923, 2021 г. - 0,925). Напротив, в США произошедшие изменения достаточно веские: 2019 г. -  0,930, 2020 г. - 0,920, 2021 г. - 0,921. Великобритания также испытала сильное негативное воздействие пандемии, однако уже к 2021 году продемонстрировала хорошую восстановительную динамику: 2019 г. - 0,935, 2020 г. - 0,924, 2021 г. - 0,929[7].

Заметим, что в рамках индекса человеческого развития оцениваются не только показатели продолжительности жизни и экономического благосостояния населения. Акцент сделан на анализе факторов безопасности населения, позволившем выявить рост уровня стресса и восприятия незащищенности людей, усугубление проблем неравенства, усиление планетарных нагрузок и политической поляризации во всем мире, а также  ухудшение психического и физического здоровья населения и появление замкнутых форм неопределенности. Данные выводы вносят понимание в изменение качества жизни населения под влиянием пандемии. В частности, ООН подчеркивает, что в 2020-2021 гг. более 90 % стран испытали снижение индекса человеческого развития.

Анализ структурных составляющих индекса человеческого развития в период неопределенности, вызванной пандемией, стало, позволяет сделать важную ремарку: с одной стороны, пандемия создала предпосылки для снижения качества жизни населения, увеличив диспропорции общественного развития в части доходных составляющих, доступа к образованию, снижения уверенности и уровня доверия.

С другой стороны, пандемия способствовала трансформации ценностных установок и общественного сознания, а также моделей производства и потребления, поведения всех субъектов экономической системы. Вкупе к интенсивной цифровизацией влияние пандемии сказалось на создании условий для расширения возможностей людей.

Можно выделить ключевые сдвиги, спровоцированные неопределенностью в период пандемии, способные в перспективе оказать существенное влияние на повышение уровня и качества жизни населения России.

Во-первых, интенсивная цифровизация, проявившаяся в 2020 году в связи с введением режимов самоизоляции из-за пандемии, создала предпосылки для развития новых направлений медицины и медицинского обслуживания, осуществляемых с помощью технологий искусственного интеллекта. В частности, трендом периода пандемии стало удаленное здравоохранение, которое в настоящее время приобрело формат реального инструмента оказания медицинской помощи в различных странах. При условии создания в России полноценной институциональной базы телемедицина может стать еще более эффективной с точки зрения соотнесения затрат и результатов, в частности, экспериментальный правовой режим (ЭПР) в сфере телемедицины в стране введен в 2023 году[8]. Развитие телемедицины, применение носимых медицинских устройств для отслеживания здоровья и физической активности, а также для удаленного наблюдения за пациентами со стороны врачей, реализация концепции персонализированной медицины, безусловно, позволят сделать рывок в повышении качества жизни россиян.

Во-вторых, образовательные сервисы также вышли на новый этап развития из-за санитарных ограничений и дистанцирования населения, требований организации образовательного процесса в онлайн-формате. Несмотря на вынужденные меры, перевод отдельных элементов российской системы образования в онлайн-формат с течением времени стал выполнять задачи расширения возможностей непрерывного образования для всех категорий граждан за счет развития цифрового образовательного пространства [21]. По данным портала Edmarket, к 2021 году 4,4% программ высшего образования, 6,8% дополнительного школьного образования, 10,9% дополнительного профессионального образования и 15,9% программ языкового обучения в России реализуются в онлайн-формате[9]. При этом используются различные варианты реализации таких программ: от 100% онлайн-обучения без необходимости посещения колледжа или университета, гибридного образования до асинхронных и синхронных онлайн-курсов [22, 23, 24]. С учетом того, что Россия имеет высокие мировые рейтинги по качеству образования (в 2022 году занимает 29 позицию в рейтинге Education Index 2022 из 191 страны мира), у нее есть все шансы вывести процесс формирования цифрового образовательного пространства на высокий уровень, тем самым не только расширив возможности населения страны в получении образования, но и способствуя достижению целей глобального лидерства по уровню развития человеческого потенциала[10]. В частности, в настоящее время в условиях перераспределения центров глобального лидерства, Россия в составе интеграционного объединения БРИКС рассматривается как прямой конкурент альянса наиболее развитых стран мира G7 [25, 26]. Для использования данных преимуществ онлайн-образования для повышения качества жизни населения требуется реализация дополнительных мер, стимулирующих создание качественного образовательного контента, оптимизацию учебного процесса (механизмы материальной мотивации преподавателей), а также совершенствование институциональных форм, регламентирующих данную сферу. 

В-третьих, рынок труда подвергся радикальным изменениям: помимо возросшего спроса на сервисы удаленной работы, все большее количество населения, опасаясь подрыва их финансового благополучия, стали пробовать свои силы на онлайн-платформах занятости, как в национальном, так и в международном масштабе [11, 12]. Произошли сдвиги в структуре спроса и предложения на рабочую силу, изменения в традиционных укладах производственной деятельности и моделях труда [11]. Трансформация рынка труда и угрозы неопределенности создали предпосылки для роста конкурентоспособности специалистов, снятия их внутренних ограничений при выходе на новые рынки, расширение возможностей населения в части реализации их талантов и предпринимательских инициатив [27]. Столкновение с внешними вызовами, подтолкнуло население страны к поиску новых траекторий профессиональной реализации и получения дополнительного дохода, их закреплению на рынке труда в новом статусе и достижению большей свободы, что не может не отразиться на повышении качественных характеристик жизни в ближайшей перспективе. От государства в данном плане требуется реализация программ поддержки самозанятых, предприятий малого бизнеса, внедрение программ повышения финансовой и цифровой грамотности, расширение сфер грантовой поддержки и совершенствование бюджетно-налогового и финансового-кредитного регулирования для создания благоприятных условий реализации предпринимательских усилий населения.

В-четвертых, пандемия ускорила процессы цифрового развития, а вместе с ними увеличила масштабы рынка электронной торговли [28]. Бизнес-структуры стали больше доверять новым технологиям, что ускорило их цифровую трансформацию и помогло завершить реорганизацию бизнеса, трансформировать онлайн-взаимодействие с клиентами. Пандемия расширила диапазон применяемых инструментов продвижения на цифровых платформах и открыла новые перспективы роста для предпринимательства [29]. Например, объем рынка электронной торговли в 2020 году вырос на 58,5%  в сравнении с  аналогичным показателем 2019 года.[11] В свою очередь, укрепление предпринимательского сектора приводит к стабилизации социально-экономической ситуации в стране, что, в свою очередь, способствует повышению уровня и качества жизни населения. В компетенцию государства в данном аспекте должны войти реализация мер институционального регулирования онлайн-торговли, обеспечения кибербезопасности участников онлайн-транзакций, повышение цифровой грамотности населения и подготовки специалистов, обеспечивающих бесперебойную работу цифровых платформ онлайн-торговли. Кроме того, цифровизация государственных услуг и перевод в онлайн-формат большинства государственных сервисов, во многом, упростили процедуры и сократили время получения услуг, что является шагом к созданию благоприятной среды развития бизнеса в России.

Таким образом, расширение возможностей индивидов, выходящих за рамки достижений в области благосостояния, включающие в себя свободу действий и инициативность, будет способствовать повышению качества жизни населения. Готовность общественной системы к использованию создавшихся предпосылок, во многом, определяется ее адаптивностью к изменениям и гибкостью механизмов государственного управления.

Заключение

Проведенный анализ изменений параметров уровня и качества жизни населения, произошедших в период неопределенности, вызванной пандемией, позволил сделать вывод, что, во-первых, пандемия оставила сильный негативный след на  социально-экономической жизни общества. В России наблюдалось сокращение ключевых показателей уровня жизни населения (включая, снижение ВВП, доходов и расходов на душу населения, дестабилизацию рынка труда и снижение занятости), что повлекло за собой снижение качества жизни россиян.

Во-вторых, проведенный сравнительный анализ пандемических тенденций в России и других странах показал, что, существует разрыв параметров уровня и качества жизни в России и в некоторых странах со зрелыми экономиками (Японии, США и Великобритании). Однако влияние пандемии на уровень и качество жизни населения заметно во всех исследуемых странах. Некоторые из них (в частности, Япония) оказалась наиболее устойчивой к воздействию пандемии, другие (США и Великобритания) имеют во многом схожую динамику реагирования на вызовы пандемии.   

В-третьих, обосновано, что в период пандемии были созданы предпосылки для расширения возможностей повышения уровня и качества жизни населения России, однако готовность общественной системы к использованию создавшихся предпосылок, во многом, будет определяться ее адаптивностью к изменениям и гибкостью механизмов государственного управления.

 В-четвертых, выделены ключевые сдвиги, спровоцированные неопределенностью в период пандемии, способные в перспективе оказать существенное влияние на повышение уровня и качества жизни населения России, а также предложен комплекс мер государственной политики, способствующих их реализации.

1. Kapustin E. I. Standards, quality, and style of life in Russia. Moscow: Nauka, 2006, 323. (In Russ.)

2. Bobkov V. N., Guliugina A. A. Monitoring of incomes and living standards in Russia. Living Standards of the Population in the Regions of Russia, 2012, (4): 5–51. (In Russ.) https://elibrary.ru/oxnyfz

3. Bobkov V. N., Odintsova E. V. Low level and quality of life among economically active population: Identification criteria and assessment of occurrence. Economic and social changes: Facts, trends, forecast, 2020, 13(5): 168–181. (In Russ.) https://doi.org/10.15838/esc.2020.5.71.10

4. Subetto A. I. Theory of quality of life. St. Petersburg: Asterion, 2017, 278. (In Russ.)

5. Todorov A. S. Quality of life: A critical analysis of bourgeois concepts. Moscow: Progress, 1980, 224. (In Russ.)

6. Pozdeeva O. G. Problems of changing the quality of life of the population in a changing world. The Review of Economy, the Law and Sociology, 2023, (2): 69–72. (In Russ.) https://elibrary.ru/zvngen

7. Shcheglova A. A., Brukhanov D. V. Comparative analysis of indicators of the human development index in Russia, regions and CIS countries. Journal of Applied Research, 2022, 1(7): 18–25. (In Russ.) https://doi.org/10.47576/2712-7516_2022_7_1_18

8. Fedotov A. A. Quality of life and human potential in the concepts of sustainable and human development (part 1). Population, 2021, 24 (2): 53–65. (In Russ.) https://doi.org/10.19181/population.2021.24.2.5

9. Karpunina E. K., Okunkova E. A., Molchan A. S., Belova E. O., Kuznetsova O. A. Management of personnel professional development as a condition of digital transformation of the organisation. International Journal of Learning and Change, 2023, 15(4): 365–387. https://doi.org/10.1504/IJLC.2023.132135

10. Kuzmenko N. I., Lapushinskaya G. K., Lisova E. V., Tleptserukov M. A., Karpunina E. K. Russian regions: Assessment of factors of growth in the living standard and well-being of the population. Geo-economy of the future. Sustainable agriculture and alternative energy, 2022, 619–639. https://doi.org/10.1007/978-3-030-92303-7_66

11. Lyakin A. N. Three crises in the Russian economy and one chain of events. St. Petersburg University Journal of Economic Studies, 2018, 34(1): 4–25. (In Russ.) https://doi.org/10.21638/11701/spbu05.2018.101

12. Karpunina E. K., Pilipchuk N. V., Mirzabalaeva F. I., Alieva P. R., Zubareva N. N. Measuring the activity of the population of Russian regions in the global online labour market. International journal of human resources development and management, 2023, 23(3): 250–267. https://doi.org/10.1504/ijhrdm.2023.136388

13. Karpunina E. K., Moiseev S. S., Karpunin K. D. Transformation of the labor market during the pandemic: New economic security risks. Drukerovskii vestnik, 2022, (1): 156–165. (In Russ.) https://elibrary.ru/gbhure

14. Nazarova I. G., Galieva G. F., Sazanova E. V., Chernenko E. M., Karpunina E. K. Labor market and employment problems: Analysis of long-term dynamics and prospects of development in Russian regions. New behaviors of market players in the digital economy: Proc. Intern. Sci.-Prac. Conf., Moscow, 8 Jul 2021. Switzerland: Springer Nature Switzerland, 2021, 711–722. https://doi.org/10.1007/978-3-030-93244-2_77

15. Bayanduryan G. L., Kleymenova Y. A., Karpunina E. K., Pilipchuk N. V. Industrial and trade policy in agricultural engineering: Russian specifics and problems of harmonization. Ikonomicheski Izsledvania, 2021, 30(8): 114–132. https://elibrary.ru/gjnnjy

16. Korolyuk E. V., Pilipchuk N. V., Plyasova S. V., Shevtsov N. A. Transformation of the labor market in conditions of uncertainty: New forms, factors and prospects. Herald of Omsk University. Series "Economics", 2023, 21(4): 15–25. (In Russ.) https://elibrary.ru/psopys

17. Gukasyan Z. O., Tavbulatova Z. K., Aksenova Z. A., Gasanova N. M., Karpunina E. K. Strategies for adapting companies to the turbulence caused by the COVID-19 pandemic. Business 4.0 as a subject of the digital economy, 2022, 639–645. https://doi.org/10.1007/978-3-030-90324-4_102

18. Korolyuk E., Rustamova I., Kuzmenko N., Khashir B., Karpunina E. Diagnostics of regional economic security problems during the 2020 crisis. Innovation management and information technology impact on Global Economy in the Era of Pandemic: Proc. 37th Intern. IBIMA Conf., Cordoba, 30–31 May 2021. Cordoba: IBIMA Publishing, 2021, 5248–5257. https://elibrary.ru/zqkoip

19. Karpunina E. K., Ruzhanskaya N. V., Podorova-Anikina O. N., Zubareva N. N., Luchaninov R. S. Transformation of consumer behavior during the COVID-19 pandemic. Geo-economy of the future. Sustainable agriculture and alternative energy, 2022, 85–96. https://elibrary.ru/zcgaga

20. Zasimova L., Khusainova A. Medical and economic factors of household spending on medicines and dietary supplements during the COVID-19 pandemic. Social aspects of Population Health, 2022, 68(6). (In Russ.) https://doi.org/10.21045/2071-5021-2022-68-6-3

21. Karpunina E. K., Gubernatorova N. N., Sobolevskaya T. G. Effects of the COVID-19 pandemic: New patterns of consumer behavior. Newsletter of North-Caucasus Federal University, 2022, (1): 63–76. (In Russ.) https://elibrary.ru/iyhzbo

22. Gokhberg L. M., Ozerova O. K., Sautina E. V., Shugal N. B. Education in numbers: 2020. Moscow: HSE University, 2020, 120. (In Russ.) https://doi.org/10.17323/978-5-7598-2306-3

23. Osanova M.V., Odintsova O. V. Development of online education in Russia. Obrazovanie i pravo, 2022, (5): 196–201. (In Russ.) https://doi.org/10.24412/2076-1503-2022-5-196-201

24. Karpunina E.K., Arutyunova A.E., Sazanova E.V., Maksaev A.A., Galieva, G.F Digitalisation determinants and digital dividends of the higher education system (on the example of Russia). International Journal of Education Economics and Development, 2022, 13(4): 392–409. https://doi.org/10.1504/ijeed.2022.125333

25. Maksaev A. E., Surakatov N. S., Sobolevskaya T. G., Lebedeva S. L., Karpunina E. K. Online education in developing countries: A comparative analysis of the development of the sector in Russia, China and Brazil. 36th Intern. IBIMA Conf.: Proc. 36th Intern. IBIMA Conf., Granada, 4–5 Nov 2020. Granada: IBIMA, 2020, 2266–2276. https://www.elibrary.ru/tonpaz

26. Pilipchuk N. V., Strelnikova T. D., Batova O. V., Subkhonberdiev A. Sh., Lyalyuk A. V. Transformation of the higher education services market: Comparative analysis by OECD countries. Innovative trends in international business and sustainable management, 2023, 321–332. https://doi.org/10.1007/978-981-19-4005-7_36

27. Kosorukova I., Voronov A., Mirgorod E., Lupacheva S., Trubetskaya O. BRICS countries in a period of uncertainty and turbulence: Opportunities for the formation of a new configuration of the global economy. Ikonomicheski Izsledvania, 2023, 32(7): 51–76.

28. Bobkov V. N., Odintsova E. V., Ivanova T. V., Chashchina T. V. Significant indicators of precarious employment and their priority. Living standard of the population in the regions of Russia, 2022, 18(4): 502–520 (In Russ.) https://doi.org/10.19181/lsprr.2022.18.4.7

29. Podorova-Anikina O. N., Karpunina E. K., Gukasyan Z. O., Nazarchuk N. P., Perekatieva T. A. E-commerce market: Intensification of development during the pandemic. New behaviors of market players in the digital economy: Proc. Intern. Sci.-Prac. Conf., Moscow, 8 Jul 2021. Switzerland: Springer Nature Switzerland, 2022, 363–373. https://doi.org/10.1007/978-3-030-93244-2_40

30. Goncharuk I. V. Review of research on the impact of the COVID-19 pandemic on the development of global and Russian e-commerce. Tamozhennaia politika Rossii na Dalnem Vostoke, 2021, (1): 66–82. (In Russ.) https://www.elibrary.ru/wsvscu